Это очень хороший метод – когда расклеишься, морально отхлестать себя по щекам, наговорить себе самой кучу гадостей и, разозлившись от того, что некому дать сдачи за оскорбления, на злом адреналине двинуться вперед, словно ледокол через арктические торосы. В таких случаях я прямо чувствую, как под моим напором трещат и ломаются невидимые преграды, и мои страхи, словно стая шакалов, разбегаются, скуля и поджав хвосты.

Именно с таким настроением я, бросив деньги в свой портфель, вышла из машины и двинулась вперед, готовая со всей силы дать по морде моей новой жизни, если та вдруг попробует показать мне свои клыки.

И это боевое настроение мне очень пригодилось!

Охранники на входе сначала сделали на меня стойку, но, увидев пластиковый пропуск, резко сменили служебное рвение на учтивость и даже проводили до лифтовых кабин.

Я поднялась на десятый этаж, где, выйдя из лифта, наткнулась на броское название фирмы Виталия, написанное на противоположной стене полуметровыми буквами.

Понятно.

Стало быть, офис его корпорации занимает целый этаж дорогущего здания в центре города, так как логотипов других фирм на стене не наблюдалось. Солидно, ничего не скажешь.

На этаже имелся свой охранник, который при виде пропуска участливо проводил меня до моего кабинета, где запросто разместилась бы пятикомнатная квартира.

Центральную часть кабинета занимал большой Т-образный стол, за которым вдоль ножки «Т» с обеих сторон сидели человек пятнадцать. Как только я вошла, три десятка глаз уставились на меня – кто с любопытством, кто с явной насмешкой, кто с удивлением: мол, а это что за соплячка? Новая глава корпорации?

Солидный мужчина лет сорока, сидевший ближе всех к верхней перемычке «Т», посмотрев на массивные наручные часы, выполненные из желтого металла, проговорил:

– Здравствуйте, Мария Николаевна. Опаздывать изволите. Мы тут уже минут двадцать вас ждем.

– А вы кто такой будете, уважаемый? – поинтересовалась я, проходя к креслу с высокой спинкой, стоящему пустым в верхней части Т-образного стола.

– Я председатель совета директоров, – поправив галстук, сообщил мужчина. – Макаров Сергей Сергеевич к вашим услугам.

– Прекрасно, Сергей Сергеевич, – кивнула я, садясь в кресло во главе стола. – На будущее потрудитесь делать замечания не мне, а членам совета директоров, ибо это входит в круг ваших обязанностей. Очень хорошо, что все в сборе, потому что я хотела выяснить некоторые вопросы, возникшие у меня по поводу последнего аудита.

Внутри меня все дрожало от собственной наглости. Но, что удивительно, голос мой при этом был твердым и безэмоциональным, словно говорила не я, а ростовая мраморная статуя бога торговли Гермеса, стоявшая в углу кабинета.

Сейчас я словно видела себя со стороны – и удивлялась тому, сколько, оказывается, у этой тоненькой девушки нахальства. Никогда бы не подумала, что смогу вести себя так с людьми, каждый из которых был как минимум вдвое старше меня и выглядел важно и солидно, словно декан университета.

Я вообще не ожидала, что попаду на совещание совета директоров, никто меня об этом не предупредил. Но уж коль попала – что ж, не под стол же мне прятаться со страху? Я уже по пути сюда накрутила себя, завела, словно стальную пружину, – и сейчас, мысленно решив «будь что будет!», с ходу принялась выяснять то, что у меня назрело за время пребывания в Таиланде.

Примерно через полчаса моего допроса я заметила, что Макаров, до этого выглядящий уверенным и наглым, начал украдкой вытирать выступивший пот со лба, хотя в кондиционируемом кабинете было прохладно. Да и у некоторых членов совета директоров вид стал слегка бледным. На кое-какие мои вопросы многие члены совета не смогли ответить, мотивируя тем, что не готовы, что им нужно время…

– Хорошо, – сказала я. – Жду вас завтра с ответами в это же время. Попрошу присутствовать всех, кто был сегодня в этом кабинете. Помимо анализа текущего финансового состояния корпорации необходимо наметить векторы дальнейшего развития бизнеса. Всем спасибо, все свободны. До завтра.

Члены совета директоров расходились, бросая на меня задумчиво-тревожные взгляды. От их былой снисходительности не осталось и следа.

Что ж, похоже, первый раунд я выиграла, заставив их если не уважать меня, то хотя бы опасаться. Это хорошо, когда подчиненные к новому начальству относятся с настороженностью. Значит, будут работать ответственно – это то, что мне сейчас от них нужно. А там и до уважения недалеко.

Я налила себе воды из графина и стала пить мелкими, судорожными глотками, отметив при этом, как постукивают зубы о край стакана. Адреналин, успешно превративший меня в напористую бизнес-леди, начал потихоньку отпускать. И теперь за большим, солидным столом в кресле руководителя сидела просто Мышьдайсписать, самая обычная девчонка-студентка, до глубины души напуганная собственным нахальством.

И при этом – что уж тут скрывать – довольная собой.

Провести свое первое совещание с людьми такой величины и не опозориться – это большое достижение.

Во всяком случае, для меня.

Так, глядишь, я еще и себя уважать начну. А когда человек уважает себя, то и окружающие потихоньку подтягиваются к этому процессу. Когда сам себя ни во что не ставишь, кто ж к тебе будет относиться всерьез?

Правильно, никто.

Люди не хуже животных чувствуют, есть в человеке стержень или нет. И тех, в ком его нет, гнут нещадно и безжалостно. Посему, коли нет в себе надежного стального стержня, придется его выковать. Иначе другие сотрут тебя в порошок и растопчут по древнему праву сильного, только и всего.

Кресло было большим для меня, но уютным. Захотелось свернуться в нем по-кошачьи и заснуть. Вроде выспалась в самолете, а все равно ресницы верхних век предательски тянулись к нижним, словно я пару суток бодрствовала, не смыкая глаз.

Оно и не удивительно.

День оказался слишком тяжелым для меня, и особенно доконало испытание заседанием совета директоров. Все было как на экзамене в институте, когда в экзаменационный зал ты входишь этаким электрошокером, до упора заряженным знаниями, – а выходишь с полностью пустой батареей. Спроси тебя о чем-то из того, что ты только что рассказывала, – только и останется глупо улыбнуться и развести руками. Не потому, что не знаешь, а потому, что полностью морально выложилась, и вследствие этого голова решительно отказывается напрягаться.

Но оказалось, что на сегодня это еще не все.

Дверь открылась, и в кабинет вошел Игорь Сергеевич. В руках у него был знакомый портфель Виталия, а на лице застыло выражение растерянности. Такого беспомощного взгляда в глазах самоуверенного преподавателя экономики я еще не видела.

– Ты здесь… – бесцветным голосом проговорил он. – Хорошо.

– Что хорошо? – не поняла я.

– Что ты здесь, – вздохнул Игорь, опускаясь на один из стульев. Я машинально посмотрела на полуоткрытую дверь кабинета, ожидая, что сейчас войдет Виталий, по какой-то причине задержавшийся в коридоре, однако его не было.

Мое женское чутье тоненько и тревожно звякнуло в голове, заставив напрячься.

– А где мой муж?

Игорь поднял на меня глаза, полные искренней тоски:

– Извини, Овечкина, я к тебе с плохой новостью. С Виталием произошла беда.

Глава 18

Внезапно я поняла, что означает выражение «сжалось сердце». Это когда у тебя в ожидании чего-то очень нехорошего в груди становится тесно. Настолько тесно, что ты пытаешься вдохнуть – а получается это неважно. От силы на четверть того объема воздуха, что ты планировала в себя втянуть…

– Что с ним? – сдавленным голосом проговорила я, чувствуя, что задыхаюсь – потому что уже откуда-то знаю ответ…

– Виталий погиб, – произнес Игорь голосом серым и тусклым, словно давно не мытое окно. – Мы оформляли машину в салоне, и он решил сделать тест-драйв. Отдал мне свой портфель, сел – и сразу разогнался по шоссе до максимума, только его и видели. Потом я смотрю, вдали дым повалил. Прыгнул в свою тачку и туда. А там – костер. Эти электромобили с литий-ионными аккумуляторами если загорятся, то их не потушить, пока они не прогорят полностью. Экспертизы еще не было, конечно, но, думаю, там что-то замкнуло в машине, когда Виталий вышел на предельную скорость…